Дни и жизни :: Конфликт

Заключенный: Лев Копелев

В тюрьмах боялись наседок, о них перешептывались. В лагере о стукачах говорили вслух…Эти нижайшие слуги великого государства, такие же бесправные, как и все заключенные, такие же униженные и нередко так же бессмысленно неправедно или непомерно жестоко осужденные, в то же самое время были действующими винтиками жестокой карательной машины, которая кромсала и их жизни. Они служили ей за жалкие подачки, служили за страх…”

Предисловие

В лагерях Гулага, жизнь заключенных была опасной. Страх массового избиения и насилия был основан на реальности. Конфликты происходили между криминальными и политическими заключенными и между представителями разных этнических и национальных групп.

Movie Transcription

Чтобы выжить в Гулаге, заключенные должны были не только бороться в погодой, властями, работой, и голодом, но и с другими заключенными. Подозрение, зависть и жестокость наполняли мир, где узники боролись за необходимые средства для существования. Заключенные воровали еду и одежду друг у друга; они приписывали себе результаты труда других заключенных; они доносили чтобы угодить властям. Они даже насиловали и избивали чтобы удовлетворить жажду секса, власти и насилия. Заключенные должны были быстро оценивать других узников—чтобы выжить, надо было знать, кому можно было доверять. Человек рядом с тобой—доносчик, член преступной банды, враждебной этнической группы, или даже потенциальный насильник? Януш Бардач, узник Гулага во время войны, так отразил дилеммы Гулага: ”’Человек человеку волк.’ Моя мать научила меня этому выражению когда я был ребенком. Теперь эта фраза пронизывала мне сердце каждый день, каждый час, когда я видел как заключенные дрались друг с другом за паек или окурок; я слышал как они матерились, кричали, и стонали; вдыхал запах их разлагающихся, гниющих тел; видел как они умирали. Меня могли принудить лечь на нары и насиловать снова и снова—не мои враги-охранники НКВД, а мои соратники-заключенные. Впервые я понял, как беззащитен я был—мне было всего-лишь двадцать два года, я был один, и все еще слишком слаб чтобы противостоять нападению.”

*/ ?>