Заключенный: Лев Копелев
В тюрьмах боялись наседок, о них перешептывались. В лагере о стукачах говорили вслух…Эти нижайшие слуги великого государства, такие же бесправные, как и все заключенные, такие же униженные и нередко так же бессмысленно неправедно или непомерно жестоко осужденные, в то же самое время были действующими винтиками жестокой карательной машины, которая кромсала и их жизни. Они служили ей за жалкие подачки, служили за страх…”
Среди криминальных преступников
Принадлежность к криминальной группе не гарантировало безопасность. Группы действовали на основе своего собственного внутренного сборника правил внутреннего распорядка, так называемого «воровского закона». Наказание за его нарушение было незамедлительным и летальным. Михаил Соломон вспоминает следующий инцидент: «Сашка встал со своей койки. Это был молодой костлявый парень с ввалившимися щеками и водянистыми голубыми глазами. Голова побрита, как и у остальных. К 23 годам он уже был судим несколько раз, и сейчас как закоренелый преступник был сослан на работу в шахты Колымы. В северных лагерях Сашка, как и другие его собратья, отказался работать и жил на то, что ему удавалось украсть с кухни или из скудных блюд своих же заключенных товарищей. Зарабатывал он мало, так как ему приходилось делиться «жирами» и сахаром со старшими ворами. Сейчас он столкнулся с обвинением в серьезнейшем преступлении в преступном мире: «продажа» своих собратьев-воров лагерной администрации. За такое преступное предательство полагалось только одно наказание – смерть.»
После Второй Мировой войны между криминальными группировками вспыхнула серьезная война, так называемая «сучья война. Члены криминальных группировок, поддержавшие работу для советского фронта, были обвинены в том, что нарушили воровской закон и стали «суками». Результатирующий конфликт между «суками»и «ворами»