Заключенный: Лев Копелев
” Вначале я не мог есть баланду, которую давали два раза в день в консервных банках – жидкое пшенное пойло, вонявшее машинным маслом. Ел только хлеб и сахар.Наступило девятое апреля (1945 -прим.авт.), мой день рождения….Вот они 33 года…Утром Петр Викентьевич поднес мне подарок от камеры – фунтик сахара. Одиннадцать порций…Это была первая радость в тюрьме, внезапное ощущение душевной теплоты, исходившей от людей, которым и самим-то невесело, тревожно, голодно, а вот они подумали о другом, чтобы как-то согреть и осветить ему особенно сумрачный день.”
Индивидуальные отношения
Пребывание в Гулаге усиливало не только чувства сильной ненависти, но и чувство дружбы и даже любви. Круг друзей заключенного становился для него новой семьей.
Наряду со всеми ужасными рассказами о жестокости и бесчеловечности в Гулаге были и трогательные рассказы о милосердии. Дмитрий Панин вспоминал один такой момент: «Вскоре я встретил зэка Зайцева. До ареста мы жили с ним вместе в бараке для инженеров, хотя не припомню, чтобы раньше разговаривали. Но мой сверхжалкий вид заставил дрогнуть его сердце, и, поравнявшись со мной, он предложил зайти в барак. Я ответил, что лучше подожду на скамейке, так как пять ступенек для меня непреодолимое препятствие. Через минуту он вышел с каким-то свертком. Я видел, как у этого, почти незнакомого, человека появились слезы сострадания, и он сунул мне завернутый кусок хлеба. Слабость была хорошей почвой, и на меня это так подействовало, что потекли слезы. «Какие есть прекрасные люди,»-шептали дрожащие губы. Я отчетливо понял, что великая сила добра соединила нас в это мгновение, пробежала искра любви, а на этом-то и держится мир.»