Нина Аминова работала на заводе синтетического каучука в Ярославле, когда ее арестовали в 1953 году. Ее обвинили в критике Иосифа Сталина и поэта Владимира Маяковского в разговоре с коллегами по работе. Будучи политической заключенной, она была отправлена в Шекснинский лагерь в Волгограде, где работала на швейной фабрике. Освободили Нину в 1955 году. В 1957 году ее полностью реабилитировали. Она вернулась на прежний завод, вышла замуж и стала воспитывать сына. Нина Павловна принимала участие в движении “Народный Фронт”и “Мемориал”. Она пишет стихи. Одно из стихотворений посвящено лагерным воспоминаниям.

Аминова была арестована на своей работе. “18 марта 1953 года приходит в лабораторию мужчина в сапогах, в демисезонном пальто. Он сообщил, что меня и Олю Пребраженскую вызывают..Я подумала, что куда меня могут вызывать. Вспомнила, что накануне был митинг по поводу смерти Сталина и , может быть, хотят, чтобы я выступила на очередном собрании...Он пошел впереди. Мы сзади...А у меня какое-то беспокойство. Дошли до проходной...Мужчина направил Олю в одну сторону, а меня – в другую. Я захожу в комнату...Там мне сообщают: «Вы арестованы». Я спрашиваю: «За что?» Молчат...Отвели меня в соседнюю комнату, сделали полный обыск. Посадили на машину и повезли в общежитие за вещами...Забрали мои единственные часы «Звездочка» и позолоченную пудреницу... Было 18 марта 1953 года...Весна ...Таял снег...Отвезли меня в «Серый дом» в Ярославле и поместили в камеру для двоих...”

“В Шекснинском лагере находилась фабрика по выпуску солдатских брюк, гимнастерок, рабочей спецовки. Рабочая смена на фабрике длилась 9 часов. Существовали нормы...Платили за работу очень мало. Но мы знали, что на заработанные деньги можно было что-нибудь прикупить в ларьке поесть... Водили нас на работу строем, часто под музыку, с красным знаменем...Агитировали, чтобы мы больше работали...”

“Кормили нас супом из сушеной картошки, овсяной кашей. Паек -700 граммов хлеба…Жили мы в бараках, или как их называли «секции»...Спали мы на нарах...Они были двухъярусные...Пожилые люди спали , как правило, на нижнем ярусе...Я спала на «верхотуре».

“Кормили нас супом из сушеной картошки, овсяной кашей. Паек -700 граммов хлеба…Жили мы в бараках, или как их называли «секции»...Спали мы на нарах...Они были двухъярусные...Пожилые люди спали , как правило, на нижнем ярусе...Я спала на «верхотуре».

“Бытовики нас называли фашистами...Мы на них жаловались...Но охрана лишь отвечала: «Ну, что же тут поделаешь... А вы их называйте «бантиками»...” “Женщины-бытовички между собой частенько дрались...После смерти Сталина они почувствовали больше свободы, и не боялись уже открыто устраивать драки между собой...”

“Были поляки, литовцы, немцы русского происхождения, украинцы из Западной Украины. Что касается украинок, то, в основном, это были те, кого в 12-13 лет поместили в детскую колонию. Когда им исполнилось по восемнадцать лет, их отправили в общую колонию. Они были жизнерадостные, пели очень хорошо. Отношения между нами были нормальные, положительные...”

“Дело в том, что я попала в лагерь после смерти Сталина, и доклада Хрущева на ХХ съезде КПСС...Ситуция начала меняться... Многих стали амнистировать...Вот если бы у меня был срок не 10 лет, а пять лет, то и меня бы амнистировали...Надзиратели нормально к нам относились...Время было другое...Стало в лагере немножко посвободнее...”

“Особенно мне помогало общение с Александрой Васильевной Лебедевой. Родом она была из Ленинграда. Возраста такого же, что и моя мама…Была у нас в лагере профессор истории и культуры из Киевского университета Полина Аркадьевна Кульженко. Ей было 63 года. Она работала в библиотеке лагеря и организовала литературный кружок. Я стала посещать занятия в этом кружке. Мы разбирали литературные произведения, а потом с ними выступали перед заключенными. Очень хорошо помню, как изучали произведение Галины Николаевой «Жатва». Позднее мы попросили Полину Аркадьевну еще и читать нам лекции по истории и культуре, но она отказалась...

“Вернулась я после освобождения в Ярославль, в свое общежитие... Другого жилья у меня тогда не было...Встретили меня там нормально. Устроилась на свое прежнее место, а позднее поступила в химико-механический техникум. Вообще-то, я хотела поступать в педуниверситет...Но не получилось...Дело в том, что когда меня освободили, мне еще необходимо было закончить школу, 10-ый класс...А время было потеряно... В университете учиться надо пять или шесть лет...Потом вышла замуж, родила сына...Я очень долго боялась, особенно сразу когда вышла, что я где-нибудь что-то скажу, и меня опять отправят в лагерь...Помню, что даже не ответила на письма подруги Клавдии Ивановны Дворниковой, с которой мы сидели в одной камере.Я боялась...Я боялась, что за нами все еще следят”.